Как англичанин сочинил свой куплет к гимну России и поселился у режиссера Балабанова
«К домашнему коммунизму я так и не привык».
Веселый человек Крэйг Эштон, который пишет о себе: «Переехал из туманного Манчестера в солнечный Петербург» — лингвист, автор книги (на русском!) «Извините, я иностранец», актер и популярный блогер. Вот уже больше 15 лет он не просто живет в России, но искренне любит ее, как и свою русскую жену Алису.
— Когда вы захотели поехать в Россию?
— О, это было еще в школе, в 17 лет. Перед университетом я решил изучать два языка, один был немецкий, и второй нужно было выбрать: японский, бразильский, китайский. Но единственная страна, которая меня интересовала — это Россия, ее история... «Тетрис» на меня тоже повлиял. Я очень любил «Тетрис», это глупо звучит, но…
— Вовсе не глупо! «Тетрис» — классная игра.
— Это классная игра, да! Ее придумал русский. Мы все играли на Gameboy. И музыку, там в заставке мелодия «Коробейников», каждый из нас знает. Там, если ты совсем победишь игру, в конце танцуют казаки и ракеты летят на фоне интересных домов. Я спросил у мамы: что это за луковые здания? Мама сказала: «А это русские церкви». Мне было 8 лет. В общем, Россия мне показалась, как единственная родная страна. Я посмотрел на размер, ресурсы. Я подумал, что в будущем у нее, должно быть, огромный потенциал, и хорошо будет уметь говорить на этом языке.
— Поехать в Россию, наверное, не совсем типичное желание для мальчика из Манчестера.
— О, совсем не типичное! Англичане в основном и не уезжают никуда. Только маленький процент. Все обычно живут там, где родились. Все мои друзья из школы, все остались или в том же городе, или на той же улице в том же доме. Спустя 40 лет.
— Есть такая русская пословица: «где родился, там и пригодился».
— То и пригодился, да! Это очень по-английски. Ты родился, потом в 20 лет начал заниматься своим садом. Через 20 лет у тебя дети. И так далее. Я жил там, где мои родители родились и где их родители родились. Сестра живет за углом. Да, мы не любим переехать. Я странный такой англичанин.
— А я в юности очень хотела поехать в Манчестер. Люблю Stone Roses, Joy Division, The Smiths. Они все оттуда. Знаете такие группы?
— Да? Круто! Конечно, знаю, я танцевал в клубах под них. Все ходили в майках с названиями этих групп. Stone Roses особенно.
— А какая русская музыка была вам известна, когда вы жили в Англии?
— Только «Тату». Помню, что в первом году университета, это был, наверное, 99-й, постоянно играла на телевизоре «Я сошла с ума» и «Нас не догонят». Альбом назывался «200 км на встречной»? По встречной, спасибо, да! Я знал каждую песню, даже самые глупые. Мне нравились и слова, и голоса. Музыка тоже ничего, попсовая, конечно, но хорошо сложенная, качественная. И голоса, это было самое главное — такие высокие, как будто крик души. Эти девчатские голоса очень тронули меня, я часами сидел и слушал. Из-за них я сделал большой прогресс в изучении языка песнями. До этого я, как все, зубрил, зубрил, зубрил. Читал всякую классику, но это не помогает.
— Чехов, Достоевский — нет?
— А Чехов ничего, кстати. Достоевский никак. Это, конечно, высокий уровень очень. Слова я понимал, а месседж, посыл — нет… А в «Тату» все было ясно: нас не догонят, мы убегаем. И поэтому я стал слушать потом очень много русской музыки: Земфира, «Кино».
— И что оказалось самым сложным в изучении языка?
— Буква Ы — уф! Я долго называл ее 61, она так выглядит, и никто не мог ее произнести. И мягкий знак был «маленкий б», потому что ну как сказать ее? И еще двойной негатив ваш. Типа «я никого не знаю».
— А как вам такое выражение «да нет, наверное»?
— Знаете, это самое простое. Мне часто задают этот вопрос. И каждый раз удивляются и не верят, что я сразу понял. Спрашивают: «Вы, наверное, не понимаете «да нет». — «Да нет, понимаю!» (Смеется.) Но есть другие вещи, где надо было сломать мозг. Самые короткие слова, вот это сложно: «аж», «уж», разница между «а» и «но».
— Суффиксы?
— Суффиксы я обожаю. «Окно», «окошко», «окошечко», «окошенечко». Это мило, прямо очень мило.
— Правда, что первую русскую женщину, которая вам встретилась, звали Любовь Сердечная? Это прямо нарочно не придумаешь.
— Да, так! Она работала в школе, где мы занимались русским, как менеджер управляла приезжавших… ся, приезжавшимися…
— Приезжавшими?
— Приезжавшими? А-а, потому что «управлять чем, кем». Вот тоже такие глаголы добавьте в трудный список! Помните песню «Звезда по имени Солнце»? Там есть похожая фраза: «на растрехщея... земле».
— Растрескавшейся земле?
— Да! Просто нереально! Я сидел один час однажды, повторял, и у меня не вышло. Получалось только «растрещащаща».
— Какие еще необычные люди встречались вам здесь?
— Очень много. Особенно вначале, когда еще было такое поколение: умные люди, которые раньше работали в высоких позициях в СССР. Физики, математики... Сейчас люди стали более западные. Я меньше чувствую эту разницу между нами. А тогда это было очень ярко выражено. Глаза другие даже. Более серьезные, хмурые советские русские. Очень эрудированные. Они всегда спрашивали: «Что вы читаете сейчас?» И обычно мой ответ был про какую-то детскую книгу на русском. А когда я спросил: «А вы?» — «А я уже все прочитал». И это была правда. Они знали всю классику, могли цитировать.
Большая причина, почему я остался — это то, что я был окружен такими людьми. Люди из Манчестера — ну, мы попроще, и никого особенно не волнует, какие книги люди читают, никакие разговоры про это не могут быть. Когда я вернулся в Англию, я понял, что мне скучно. Я хотел сидеть и слушать этих русских. У них знание было другое — глубокое и очень редкое.
— Что-то из русских обычаев вас удивляло? Посидеть на дорожку, выпить на посошок.
— Выпить на посошок и у нас есть. Вот «сидеть на минуту» меня умиляло. Вообще в России я был готов к удивлению, я знал, что надо ожидать неожидаемое. Все было удивительно, все-все было немножко не то. Вот ты с русским человеком делаете что-то обычное — едите, а через 5 секунд тебя уже ругают за то, что ты неправильно обращался с едой. «Неправильно ешь хинкали». Нельзя поставить пустую бутылку на стол.
И способ обращения к другому человеку меня удивлял. У нас очень все мягко и надо сильно беречь собеседника. Ты говоришь: «Возможно, у тебя другое мнение». Нельзя ему сказать, что он не прав. А русский: «Да нет, конечно, неправ ты!» Просто прямо скажет и все. И я всегда удивлял русских, что обиделся: «Ну как вы могли мне такое сказать?» — «А что? Я тебе просто сказал, что я думаю». Это искренне и честно. И это правильно, если ты русский. А если ты англичанин, надо не врать, но быть, как бы сказать… очень деликатным. Но, в принципе, врать.
И в очередях у вас свои правила. И я думаю, есть хорошие причины, почему. Выжили те, которые пришли и сказали: «Я только спросить». А потом зашли и купили всю колбасу. (Смеемся.) У нас в Англии не было таких кризисов.
Ходят шутки в Европе: если в одном месте есть два англичанина, там сразу появится очередь. Мы реально это делаем на автомате, это часть нашей культуры. В наших детских книгах есть про очередь, например, в «Мишка Паддингтон». Никто не лезет вперед, если лезет, тогда он вычеркнут из общества. Он плохой человек и должен умереть, чтобы его гены не пошли в следующее поколение. Что вы смеетесь? Все серьезно. (Смеется.)
— Если бы вы сразу не стали жить в таком красивом городе, может, и не остались бы в России? Как вы описываете Петербург в Англии?
— Обычно я говорю, что это огромный живой музей, это немножко похоже на… как это сказать… город из тортов! Там везде красивые торты, и ты между ними ходишь. Настолько украшено все.
Архитектура в Петербурге очень вдохновляет, я бы сказал, это 25%, почему я хочу там жить, но люди — это главное, что меня привлекает.
— И как, друзья хотят ехать сюда?
— Да нет. Все боятся. Давно. Все, что они знают про вас — это калашников, МИГ, ракеты, бомбы и танки.
— Какой недружелюбный список!
— Да, пропаганда работает. Уговорить, что все по-другому, нереально. Только притащить. Я сестер притащил. Им очень понравилось. Но друзья отказались. Я им сказал: «Я там известный, я тебя познакомлю с отличными людьми!» Они такие: «Ну калашников же!»
— А как вы сами познакомились с известными русскими режиссерами Балабановым и Месхиевым?
— Дайте подумать… Меня пригласили на вечеринку, и там был Месхиев с женой. А Месхиев такой человек, если идея пришла в голову, он уже этим занимается. Он сказал (громогласно): «О! О! Я буду учить английский с вами, хорошо?!» Я сказал (говорит тихим, испуганным голосом): «Хорошо».
Месхиев знал, что на работе мой контракт не продлили, моя виза закончилась и мне было негде жить. Он подсказал, наверное, Надежде, жене Балабанова: «Слушай, ты берешь Крэйга, он у вас живет и учит Петра». Win-win (все в выигрыше). Наверное, так. Надежда была очень довольна, что их сын Петр сразу получил пятерки. Все думают, что я какой-то волшебник. Но он очень способный. Его просто плохо учили до меня.
Я прожил в квартире Балабановых год, в комнате, которую Алексей использовал как монтажную.
— А самого Алексея не пришлось учить английскому?
— А он уже говорил. Он жил какое-то время в Ливерпуле, в Манчестере. Я прямо удивился, когда он увидел меня и «Oh, hello». Я: «Чево?» (Смеемся.)
— О чем вы говорили с одним из самых русских режиссеров?
— Он… как это сказать… intense. Как огонь постоянно. Каждый разговор — важный. И глубоко сразу. Когда он пригласил меня играть в шахматы, через две минуты он уже расспрашивал меня про мою веру в Бога, и почему я не верил, «надо быть терпеливым в этом, Крэйг!». Такие разговоры твердые, конкретные и искренние. Не было small talk, никакого chatting. Был вариант «душевный разговор — или ничего». И это было очень круто.
— Ваш любимый фильм у Балабанова?
— Сейчас подумаю. (Вздыхает.) Сложно сказать любимый, потому что они все — впечатляющие. Один из самых впечатляющих фильмов в моей жизни это «Груз 200». Я ощущал это как тяжелый удар в живот. Физическое ощущение. Как будто часть мозга отклеилась. Если вы знаете Ларс вон Триер? «Меланхолия»? «Груз 200» на этом уровне. Я не пожалел, что увидел. Еще раз не посмотрю, но это было нужно. Мне было важно понять Россию со всех сторон, не только с тех, которые нравятся, а те, которые пугают, тоже. Такое есть в каждой стране.
Мне понравился его «Морфий», потому что это моя любимая русская книга. Я обожаю Булгакова. У меня очень долго в интернете был никнейм Bulgakov.
Ну и «Брат-2», немножко такой русский экшн-фильм, похож на «Рембо».
— А как вы сами попали в кино?
— Месхиев как режиссер начинал фильм «Ладога» (мини-сериал 2013 года), а я тогда учил его и нагло просто сказал: «А там нету британских солдат?» Я думал, что могу найти какую-то мелкую роль. Он такой: нет-нет. Потом: «А немецкий знаешь?» — «Знаю». — «Хорошо! Пилотом будешь». Они как раз искали немецкого пилота. Но оказалось так много текста! Я даже нанял преподавателя, потому что перестал заниматься немецким, когда влюбился в русский.
Потом много кастинг-директоров узнали про меня, и я стал такой… ну стандартный иностранец: у меня мордочка иностранная, и я говорю по-русски. Так что я хорошо подходил, но навыки актерские, их у меня мало.
— Сколько уже фильмов у вас? Британского солдата так и не дали сыграть?
— 6–7 фильмов. Не дали пока. В основном это фашисты. Один раз американский шпион, еще мелкие дипломаты.
— В издательстве «АСТ» в 2021 году вышла ваша книга «Извините, я иностранец». Очень классная, я читала отрывки и хохотала. Что в итоге понравилось больше — быть писателем или актером?
— Писателем! Актером — это тяжелая работа на самом деле. Актеры делают гораздо-гораздо больше, чем просто прочитать слова. Это волшебство. Я видел, как только началась съемка, у них голос, лицо, даже осанка поменялась! Все тело. Аура у них меняется. Это были актеры театра, которые пришли в сериал.
И еще в кино ты ждешь, ждешь, ждешь, а потом тебя сунут перед режиссером и камерой, и 50 человек смотрят. И каждая твоя ошибка стоит 10 тысяч долларов. Неприятно.
Один был режиссер очень злой, который кричал мне (кричит неприятным голосом): «Станиславского не слышу!» — что я плохо играл. Он так орал. Он так не любил меня. Все меня жалели. Это было дико. Сейчас я бы просто ушел, сказал бы: «Оставьте себе деньги и пошлите вы знаете куда!» А тогда я был моложе и просто терпел.
И был другой режиссер: даже когда я забыл слова, он спокойно относился к этому. Такой прекрасный человек. С такой русской добротой. И все потом очень хорошо у нас пошло.
— Как и где вы познакомились с женой Алисой?
— Когда-то давно она наняла меня, через мою подругу, хотела учить английский. Но тогда она была замужем и романтики никакой не было. И спустя три года, мы уже перестали заниматься, она написала. Я был в Англии, потерял все: визу, контракт, все закрылось медным тазом… А, накрылось, спасибо! Это из моих любимых выражений. Алиса постоянно так говорит.
И она спросила: «Не собираешься ехать в Россию? Мне нужны уроки». Это был момент, когда я был на дне… стал думать про жизнь в Англии. И ее звонок был такой… надеждой, что в России меня ждут. И я вернулся и учил ее еще один год. Потом через год мы начали дружить, и когда я работал на кинофестивале Месхиева, у меня был билет на церемонию завершения. Я ее пригласил. И тогда началась романтика.
— Что в вашей семье заведено по-английски, а что по-русски?
— М-м-м. Ну некоторый английский индивидуализм есть. Немножко такая отдельность и граница. Но, знаете, много наших западных мужчин жалуются, что жена в ресторане или на дом ничего не заказывает, а потом берет еду у них из тарелки. Им не нравится. А в России все едой постоянно делятся. И это все разрешено между нами. Но сначала мне было неловко. И когда гости приходили и начинали есть мою еду, как будто они дома... Но это моя еда! (Смеется.)
Это место, где я не русифицировался, хотя скрываю это. Я не согласен с домашним коммунизмом. Я старался это убрать и быть, как щедрый русский человек. Я же хожу к друзьям, ем у них, и им не жалко. Но я не могу, я… как это слово? Ну не, не скупой. Жадный! Я жадный иностранец! Я ничего с этим не могу делать.
— А в чем вы стали русским?
— Я стал более конкретно и прямо говорить, без всяких украшений. В Англии все удивляются, что я смею такое делать. А в России это такая радость: как думаешь, так и сказал. Если не прав, может быть какой-то срач, но потом все будут дружить снова.
— Крэйг, вы сочинили замечательный куплет к гимну России. Это же вы сочинили?
«И прыгают кони, гуляют медведи,
Пушистые волки страну сторожат!
Растут у нас грибы и красные ягоды,
Варенье ты ешь, я сварила сама!
Сла-а-авься, Оте-е-чество..!»
— (Радостно смеется.) Да, это мое! Мне нравится гимн России. Мне завидно прямо. Я начал читать и такой: эй, почему у нас такой слабый гимн, а у русских такой кайфовый? У нас скучный, занудный и все про королеву. Давайте будем жертвовать себя ради нее. А у нее все и так хорошо без моего жертвования.
А в вашем гимне про страну, про историю, про предков, про будущее, про народ. Это так вдохновляет! Ну еще и музыка, конечно. Этот гимн делает то, что гимн и должен делать. Ты поешь и чувствуешь что-то. Я с трудом пою русский гимн, у меня слезы появляются. А когда пою God save the Queen — ни капельки.
Я очень люблю свою страну. Я обожаю свою страну. Но в этом гимне нет души, это на самом деле некая пропаганда королевская.
— Долго вы писали этот куплет?
— Пять минут! Я просто закрыл глаза и подумал: что русские любят? Ну вот варенье, всякие ягоды, животные красивые большие… И все пришло как-то очень быстро.
автор Ольга Майдельман/фото архив героя публикации
«Из России с любовью» — проект журнала «Нация», создаваемый при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Это истории иностранцев, которые однажды приехали в нашу страну, прониклись русской культурой, просторами, людьми — и в конце концов сами стали немножко русскими.
Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этой историей в своих соцсетях.